Выживальщик. На островах - Константин Воронин

Пока выношу продукты в тележку, у подъезда её сторожит Алексеич, не расстающийся с «Макаровым». После погрузки садимся с ним на лавочку, закуриваем и делимся новостями. Жизнь у стариков в их «пенсионерской коммуне» потихоньку тоже налаживается. Они все перебрались жить на одну лестничную площадку. Вовсю огородничают, расширяя посевную площадь. Остальное население дома балбесничает.

– Пойдут в джунгли, бананов нарвут, и сидят всю ночь у костра, песни орут. Потому, как наладились из бананов самогон гнать. Квартиры пустые все обшарили, наскребли еды. Думаю, ещё на пару недель им запасов хватит. А потом – голодать начнут. К огороду мы их не подпускаем. Я сразу предупредил, что стрелять буду на поражение, – вещал мне Алексеич.

Пожелав старику удачи, направляюсь к нашей поляне вдоль морского берега. Памятуя об морских чудищах, на всякий случай держу море в поле зрения краем глаза.

Лариса помогает мне разгружать тележку с радостными восклицаниями:

– Ух, ты, компотик вишнёвый!

– Открою вам вечером баночку.

Размещением продуктов в палатке командует Лариса. Ей, как повару, решать, что должно быть под рукой, а что можно задвинуть пока и подальше.

На следующий день, когда перед дальней дорогой я курю с Алексеичем на лавочке, к нам подходит женщина, ведущая за руки двух девочек близнецов. Годика по три каждой. Девочки грязные и замурзанные. Женщина нетрезвая.

– Забери себе девок моих, – обращается она ко мне, – всю дорогу ведь жрать просят, а бананы уже есть не хотят. А что я им ещё дам? У тебя вон, жратвы полная тележка. За пару банок консервов отдам девок. Бери, не пожалеешь. Они тихие, спокойные. Только плачут, когда голодные.

– Пойдёте со мной? – спрашиваю девочек, – тётя Лариса вас супом покормит и кашей.

Они обе согласно кивают с серьёзными лицами. Я достаю из коробки четыре банки рыбных консервов и отдаю женщине. Прижав банки к груди руками, она молча поворачивается, пошатываясь идёт к костру, горящему за рекой.

– Мама, – пискнула одна из девочек.

– Никакая она вам не мама, – вздыхает Алексеич, – даже слова на прощанье не сказала. Вы идите, Даша и Маша, с этим дядей. Он добрый. С ним не пропадёте.

Попросив Алексеича ещё посидеть на лавочке, взлетаю пулей на свой пятый этаж. Беру из квартиры бутылку с минеральной водой, кружку. Из коробки достаю пару плиток шоколада. Запираю квартиру, сбегаю вниз. Получив по плитке шоколада, девочки немеют от восторга, потом, немедля принимаются шуршать фольгой.

Прощаюсь с Алексеичем и, толкая тележку, иду к берегу. Девочки покорно идут за мной, доедая на ходу шоколадки.

Обратный путь намного дольше обычного. Через каждые пару километров устраиваю небольшой привал. Близнецы грызут галеты, по очереди прикладываясь к кружке с минералкой. Но идут, не жалуясь на усталость, довольно бодро. Вот, наконец, и поляна.

Лариса колдует у котелков с едой, Наташа пропалывает грядки. Оглядываются только тогда, когда я открываю ограду.

– Ты чего так долго? – спрашивает Лариса, – ой, а это кто? – из-за моей спины показываются две маленькие фигурки. Запахи еды завораживают девочек.

– Принимайте пополнение. Это Маша и Даша. Правда, пока не знаю, кто из них Маша, а кто – Даша.

– Мамочки мои, до чего ж чумазые, – ахает подошедшая Наташа, – хорошо, что я воды нагрела, как чувствовала. Первым делом надо их в ванну засунуть. Давай, Володя, ещё воду ставь, потом тележку разгрузите.

Через час нелёгкий Наташин труд увенчался успехом. Розовощёкие близнецы, закутанные в Ларисины футболки, усердно брякают ложками в мисках, поглощая суп. На второе их ждут мои любимые макароны по-флотски. Грязная одежонка девочек откисает в тазу. Наташа и Лариса не обедают, а смотрят, как насыщаются Даша и Маша. После обеда Лариса собирается их обстричь наголо.

– Ничего, потом обрастут. Главное, чтобы вшей не было.

– А есть? – пугаюсь я.

– Не знаю. Бережёного бог бережёт. Опять же без волос не так жарко. Мы с Наташей довольны, что подстриглись.

– Вы мне с короткими стрижками больше нравитесь.

– Мы так и поняли.

Наташа объявляет девочкам, что сегодня тихого часа у них не будет, но с завтрашнего дня, после обеда, она уложит их поспать.

– А тебе, Лариса, хлопот добавится, надо будет им полдник после сна устраивать.

– Да не проблема, чай с печеньем сделать или оладушек со сгущёнкой.

– Сегодня компота банку открою и печенья по пачке выделю, – решаю я.

Лариса стрижёт девочек, Наташа опять загоняет их в ванну и поливает из ковшика, чтобы смыть остатки стриженых волос. Потом, чтобы головы не напекло солнцем, повязывает беленькие косыночки. В этих косынках и футболках до пят, Даша с Машей похожи на древнерусских деревенских детей. Различать их, оказывается, очень просто: у Даши на щеке маленький звездчатый шрамик. Он не обезображивает личико девочки, зато позволяет отличаться от Маши.

Наташа стирает близнецам их бельишко. На жаре к вечеру высохнет. Я иду к опушке леса с топором и ломом, выкорчёвываю пару пеньков. Устанавливаю их у кострища – теперь девочкам есть на чём сидеть. Открываю банку ананасов кусочками и накладываю две полных кружки. Достаю из палатки-склада пару пачек печенья. Девочки чайными ложками достают из кружек кубики ананаса, грызут печенье. На лицах написано блаженство.

– Какая вкусняшка, – не выдерживает Даша.

– Вкуснотища, – поддерживает её Маша.

– Нравится вам у нас? – спрашивает их Лариса, готовя на костре ужин. Близнецы дружно кивают.

– Мама у нас хорошая была, пока нас в джунгли не закинуло. Она воспитательницей в детском саду работала, мы к ней в группу ходили, – объясняет Даша. Разговаривают девочки очень чисто, не картавят, не шепелявят, все звуки выговаривают правильно.– А когда мы здесь очутились, она заплакала: «Как же мы без нашего папы жить будем?». И стала с разрисованным дядей водку пить, что от папы в холодильнике оставалась. Потом дядя Володя разрисованного дядьку убил, а мама всё равно водку пить не перестала. Принесёт нам бананов связку, а весь сахар и хлеб унесла, чтобы водку делать. Дедушка Алексеевич нас по чуть-чуть подкармливал. Редиски дал по две штучки…

– Редиска у нас скоро своя вырастет. И лучок, и морковка, – подошла к костру Наташа, – Володя, я завтра утром с тобой пойду. Надо девочкам одежду принести, игрушки. Дома у меня книжек детских полно осталось, если на растопку не пустили.

– Да, уж, как-то я про это не подумал, второпях. Растерялся, что таким приданым наградили.

– Замечательное приданое, – обняла девочек Наташа, и они прильнули к ней со счастливыми лицами. Наталья взяла их за руки и повела по нашему участку, показывая, где что расположено.

Накормили девочек ужином пораньше. Мы привыкли ужинать уже впотьмах, при свете костра. А близнецов надо было укладывать спать. После сытного ужина они «клевали носами». И, едва солнце опустилось за деревья, Наташа уложила девочек в свою палатку. Даша и Маша вежливо пожелали всем спокойной ночи и почти мгновенно уснули. Напевавшая им колыбельную, Наташа вылезла из палатки и прижала палец к губам. Мы перешли на шёпот.

– Спят ангелочки, умаялись за день, – вздохнула Наташа, улыбаясь.

– Не тесно вам в палатке будет? – спросил я у неё.

– Палатка-то четырёхместная, а нас в ней только трое.

– Хочешь сказать, что Маша и Даша за одного взрослого сойдут?

– Нет, хочу сказать, что Ларисёнок к тебе переселится. Надеюсь, не обидишь малолетку?

– Вау! – шёпотом выкрикнула Лариса и запрыгала у костра, – я сама его обижу. Сбылась мечта идиотки!

– Ты учти, мечтательница, тут ни акушеров, ни гинекологов нет, – одёрнула Ларису Наталья.

– Ты что, Наташа. Да у повара гигиена на первом месте. Я, как девочек подстригла, сразу мыться пошла. И дни у меня сейчас самые безопасные, только вчера месячные закончились.

– Меня упрекала, что я тороплюсь в постель к Володе, а сама…

– Что же, я рядом с ним, как полешко, лежать буду?

– Ладно, будем считать, что появление Даши и Маши принесло тебе удачу в личной жизни.

– Ага. За что я им безмерно благодарна. У меня, как раз, комплект чистого постельного белья есть.

– Кровь на простыне будешь демонстрировать после первой брачной ночи? – ехидно прошептала Наташа.

– Да, ну тебя, – смущённо шепнула Лариса, но радостно улыбаться не перестала.

Глава VIII. Женщины мои

С первыми лучами утреннего солнца, лежащая в моих объятиях обнажённая Лариса, открыла глаза. И улыбнулась мне ласково и счастливо. Гордо прошептала:

– Вот и стала я твоей женщиной. Если не считать, что сначала было чуть больно, то всё остальное – прекрасно. А в конце чуть с ума не сошла. Как от крика удержалась, не знаю. Так орать хотелось от наслаждения.